![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
julia_mondayИз-за этих мыслей она молчала, не поднимая головы, пока остальные благодарили Бортанда за рассказ. Тем временем принесли угощение. Оно и на самом деле оказалось скудным – каша из проса, суховатые лепешки и вяленое мясо, а из питья – лишь родниковая вода. Но такая пища, предложенная друзьями от чистого сердца, лучше самых пышных яств в доме врага. Эльфы же поделились с вождем и его домочадцами лембасом, который получили, освободившись, от воинов Эонвэ, и который был их почти единственной пищей в долгом пути.
За едой старик расспрашивал гостей, откуда они идут и почему оказались здесь вместе с женщинами его племени. И глаза его сверкали суровым гневом, когда он слушал рассказы об отчаянной борьбе, горьких поражениях и муках плена…
Когда и с рассказами, и с трапезой было покончено, Бортанд сказал:
- Мы много говорили о прошлом – настало время поговорить и о будущем. Быть может, те женщины, что идут с вами, согласятся остаться с нами? Ведь они не могут отплыть в светлый Аман, как вы, а другие вастаки, что служили Врагу, давно бежали из западных земель – да и не думаю, что после таких испытаний, они захотели бы жить рядом с бывшими слугами Моргота. К тому же, каждому лучше жить вместе со своим народом, а не с чужим. Мы же с радостью примем их, ибо немногие наши женщины перенесли тяготы войны. Впрочем, мы поступили бы так же, даже если бы процветали как до той страшной битвы – ибо негоже бросать родичей в беде…
При этих словах будто камень свалился с сердца Рингвэн. Она уже много думала о том, что делать с бывшими рабынями, у которых не осталось ни дома, ни родных, ни друзей. Сами жить они не смогут – а примут ли их другие племена? И захотят ли они жить с чужим народом? Старый Бортанд прав – всегда лучше жить среди своих… Но теперь все может окончиться наилучшим образом – оставалось только спросить согласия вастачек.
Она с радостью поблагодарила Бортанда за угощение и великодушное предложение и с облегчением вновь оказалась на свежем воздухе – все же шатер был слишком душным.
Рингвэн подозвала к себе обрадованную ее появлением Киршу и попросила собрать всех женщин у шатра вождя, ибо ей нужно сказать им нечто важное. Та сразу же помчалась выполнять просьбу.
Вскоре все женщины собрались. Рингвэн заметила, как некоторые, стоя в ожидании подруг, вовсю перемигиваются с воинами Бортанда, и улыбнулась. Кажется, она уже знает их ответ на благородное предложение вождя…
Так оно и оказалось.
Выслушав Рингвэн, женщины радостно зашумели, а когда она спросила их о согласии, то все дружно закричали «Да!»
Так настало время прощания. Рингвэн подходила к каждой из бывших рабынь, обнимала ее и желала счастья. Те в ответ благодарили и благословляли свою «предводительницу», иногда не в силах сдержать слез. Но то были слезы не горя, а светлой печали, которая всегда настигает товарищей при расставании. А расставание это, как и эта печаль, были неизбежны.
Напоследок она подошла к Кирше, которая стояла в стороне.
- Прощай и ты, милая. Я…
- Прощай?! – негодующе фыркнула та, не давая Рингвэн договорить. – Ну нет уж, Рин, я иду с тобой дальше!
- Со мной? – растерянно спросила Рингвэн. – Но куда же? Наверное, мы отплывем в Аман – а людям нельзя ступать на его берега, ибо там их ожидает участь хуже смерти… А здесь ты будешь жить с людьми твоего народа, они добры и благородны.
- Ах, ты меня гонишь, да? Теперь я уже не нужна, да? – от ярости Кирша чуть не плакала.
- Ну что ты… Я тебя не гоню, и никогда не забуду, что ты для меня сделала. Но пойми сама – здесь тебе будет лучше.
- Не хочу оставаться! Я пойду с тобой, хотя бы до побережья! А если не позволишь – буду идти следом, разве что ты прикажешь меня связать… Помнишь, ты рассказывала, что оруженосцы никогда не бросают своих лордов в опасности?
И на все остальные уговоры и доводы Кирша отвечала мрачным молчанием, а по ее глазам Рингвэн видела, что та не отступится. Наконец, эльфийка сдалась, и Кирша, радостно вопя, бросилась ей на шею. Рингвэн и сама невольно радовалась – ведь девушка стала ей настоящим другом, и расставаться с ней было бы тяжело – хотя это и было неизбежно. Но пока расставание откладывалось хотя бы ненадолго.
Переночевав у гостеприимного Бортанда, семеро путников на следующее утро отправились дальше. По словам вождя, здесь уже они могли не бояться встречи с врагами, ибо сторожевые патрули воинства Эонвэ были совсем недалеко, охраняя готовящихся к отплытию эльфов Белерианда.
Кирша встала наутро с черными кругами под глазами, отчаянно зевая, и Рингвэн поняла, что та не спала всю ночь, боясь, как бы эльфы не ушли без нее тайком. Артайвэ с удивлением посмотрел на нее, потом на Рингвэн, на что последняя лишь молча развела руками. Он все понял и не стал ничего спрашивать.
Вскоре они начали встречать небольшие группы всадников или пеших воинов. Те радостно приветствовали путников и желали им счастливой дороги. По их золотым волосам, свету лиц и глаз Рингвэн узнала в них ваниар, Дивных Эльфов Валинора, хотя раньше встречала лишь потомков смешанных браков ваниар и нолдор. Но здесь невозможно было ошибиться. Какова же должна быть земля, где живет такой прекрасный народ? И как они, опаленные войной и муками плена, смогут жить там?
***
Вот, наконец, и море. Рингвэн, видевшая его впервые, с некоторым страхом смотрела на огромные белопенные волны, ударявшие в берег. И, похоже, раньше это не было морским побережьем – в воде виднелись кусты и трава, а кое-где разверзались огромные трещины, которые были заполнены водой… Море, и правда, поглощало Белерианд – медленно, но неотвратимо. Наверное, вскоре он совсем скроется под водой – и каменный остров Гондолина может стать настоящим островом или подводной горой… Это горько, но может быть, лучше так – морская вода смоет всю мерзость, которую принесли туда чудовища Моргота – Рингвэн вспоминала гадкую слизь драконов, которой они осквернили белые улицы, уже почерневшие от пожаров. Даже если бы он остался на суше и горстка выживших гондолиндрим вернулась бы туда – они бы не решились вновь выстроить город на этом пропитанном кровью и горем месте. Прекрасный Гондолин навеки исчез из Арды.
От этих мыслей ее охватила почти такая же тоска, как и в то время, когда ее только взяли в плен. Но тогда она думала, что и сама вскоре погибнет – а сейчас знала, что смерть ей не суждена. Тем горше она чувствовала свою невозвратную потерю – потерю родного дома, родной земли.
Но, может быть, она сейчас найдет другою свою потерю? Теперь им встречались не только воины, но и другие эльфы, желавшие ответить на призыв Валар и вернуться в Валинор. Она жадно расспрашивала их о беглецах из Гондолина, и, наконец, услышала желанную весть – «говорят, многие из них устроились здесь неподалеку».
Как на крыльях она летела к тому месту, что ей указали, спутники едва поспевали за ней – вдруг, вдруг, о, сладкая надежда – отец и мать живы… И вскоре увидела знакомую фигуру.
- Рингвэн, о, Рингвэн, неужели это ты? А Лалвэ и Айлинэль – они с тобой?
***
Не в силах сразу огорошить его ужасными вестями, она уткнулась головой в знакомое плечо, содрогаясь от рыданий – вопрос пробудил в ней страшные воспоминания. Ее спутники тактично отошли подальше, не желая мешать встрече друзей. Немного успокоившись, Рингвэн взглянула в глаза Линдиля, отца Лалвэ, и он все понял.
- Они погибли, - одними губами прошептал он. – Я не хотел верить своему сердцу.
В нескольких словах она рассказала ему о гибели Айлинэли, его жены. А чтобы поведать страшную правду о судьбе Лалвэ, ей пришлось собрать все свои силы. Но она ничего не скрывала – отец имел право знать все.
Что он думал, какие муки испытывал во время ее рассказа, сжимая кулаки и бледнея – Рингвэн не знала. Она знала лишь, что ему сейчас еще хуже, чем было ей тогда – ведь даже призрачной надежды помочь дочери у него не было.
После рассказа оба долго молчали. Рингвэн ничего не спрашивала, ибо не решалась побеспокоить скорбную тишину. Наконец, Линдиль заговорил:
- И я не могу рассказать тебе ничего радостного, Ринья.
Сердце Рингвэн упало. Нет, не суждена ей чудесная встреча – во всяком случае, по эту сторону Моря…
- Долго мы с Малдуином, твоим отцом, бились на стене. И на месте одного врага вставал десяток новых – и орки, и балроги, и другие злобные твари, порождения ненавистного Моргота. Мы уже не надеялись на победу и ждали смерти. И она не заставила себя долго ждать! Черная стрела пронзила горло Малдуина. Он выронил меч и щит и начал падать вниз со стены…
- И в этот самый миг появилась твоя мать. Прежде, чем я или кто-нибудь успели удержать ее, она бросилась вслед за мужем в огромный костер, что пылал внизу…
Рингвэн заледенела. Молча, не двигаясь, слушала она рассказ Линдиля дальше.
- Вскоре и меня ранили так тяжело, что падая на землю, я ожидал услышать зов Мандоса. Но вместо этого провалился в черное небытие. Очнулся я уже в горах. Товарищи вынесли меня с поля боя, не бросили и в узком тайном туннеле, через который ушли те, кому удалось спастись. Но я не благодарил их тогда – ведь вы все остались в городе… Как я хотел вернуться туда – и если не спасти вас, то хотя бы погибнуть рядом! Но мне не суждено было этого сделать…
По голосу Линдиля Рингвэн поняла, как эта мысль мучила его долгие, долгие годы.
- Я не мог обратиться к вам по осанвэ – ибо не желал выдать наше убежище Морготу. Впрочем, я и не надеялся, что кто-то из вас жив. Лишь теперь, когда я увидел тебя…
Он тоже умолк.
Им нечего больше было сказать друг другу, во всяком случае, сейчас. Слова утешения были бы пустой тратой времени. Рингвэн дотронулась до его руки и ушла прочь.
О каком еще горе, ужасе и несчастье предстоит ей узнать? Сколько все это будет продолжаться? О, сколько, сколько?
За едой старик расспрашивал гостей, откуда они идут и почему оказались здесь вместе с женщинами его племени. И глаза его сверкали суровым гневом, когда он слушал рассказы об отчаянной борьбе, горьких поражениях и муках плена…
Когда и с рассказами, и с трапезой было покончено, Бортанд сказал:
- Мы много говорили о прошлом – настало время поговорить и о будущем. Быть может, те женщины, что идут с вами, согласятся остаться с нами? Ведь они не могут отплыть в светлый Аман, как вы, а другие вастаки, что служили Врагу, давно бежали из западных земель – да и не думаю, что после таких испытаний, они захотели бы жить рядом с бывшими слугами Моргота. К тому же, каждому лучше жить вместе со своим народом, а не с чужим. Мы же с радостью примем их, ибо немногие наши женщины перенесли тяготы войны. Впрочем, мы поступили бы так же, даже если бы процветали как до той страшной битвы – ибо негоже бросать родичей в беде…
При этих словах будто камень свалился с сердца Рингвэн. Она уже много думала о том, что делать с бывшими рабынями, у которых не осталось ни дома, ни родных, ни друзей. Сами жить они не смогут – а примут ли их другие племена? И захотят ли они жить с чужим народом? Старый Бортанд прав – всегда лучше жить среди своих… Но теперь все может окончиться наилучшим образом – оставалось только спросить согласия вастачек.
Она с радостью поблагодарила Бортанда за угощение и великодушное предложение и с облегчением вновь оказалась на свежем воздухе – все же шатер был слишком душным.
Рингвэн подозвала к себе обрадованную ее появлением Киршу и попросила собрать всех женщин у шатра вождя, ибо ей нужно сказать им нечто важное. Та сразу же помчалась выполнять просьбу.
Вскоре все женщины собрались. Рингвэн заметила, как некоторые, стоя в ожидании подруг, вовсю перемигиваются с воинами Бортанда, и улыбнулась. Кажется, она уже знает их ответ на благородное предложение вождя…
Так оно и оказалось.
Выслушав Рингвэн, женщины радостно зашумели, а когда она спросила их о согласии, то все дружно закричали «Да!»
Так настало время прощания. Рингвэн подходила к каждой из бывших рабынь, обнимала ее и желала счастья. Те в ответ благодарили и благословляли свою «предводительницу», иногда не в силах сдержать слез. Но то были слезы не горя, а светлой печали, которая всегда настигает товарищей при расставании. А расставание это, как и эта печаль, были неизбежны.
Напоследок она подошла к Кирше, которая стояла в стороне.
- Прощай и ты, милая. Я…
- Прощай?! – негодующе фыркнула та, не давая Рингвэн договорить. – Ну нет уж, Рин, я иду с тобой дальше!
- Со мной? – растерянно спросила Рингвэн. – Но куда же? Наверное, мы отплывем в Аман – а людям нельзя ступать на его берега, ибо там их ожидает участь хуже смерти… А здесь ты будешь жить с людьми твоего народа, они добры и благородны.
- Ах, ты меня гонишь, да? Теперь я уже не нужна, да? – от ярости Кирша чуть не плакала.
- Ну что ты… Я тебя не гоню, и никогда не забуду, что ты для меня сделала. Но пойми сама – здесь тебе будет лучше.
- Не хочу оставаться! Я пойду с тобой, хотя бы до побережья! А если не позволишь – буду идти следом, разве что ты прикажешь меня связать… Помнишь, ты рассказывала, что оруженосцы никогда не бросают своих лордов в опасности?
И на все остальные уговоры и доводы Кирша отвечала мрачным молчанием, а по ее глазам Рингвэн видела, что та не отступится. Наконец, эльфийка сдалась, и Кирша, радостно вопя, бросилась ей на шею. Рингвэн и сама невольно радовалась – ведь девушка стала ей настоящим другом, и расставаться с ней было бы тяжело – хотя это и было неизбежно. Но пока расставание откладывалось хотя бы ненадолго.
Переночевав у гостеприимного Бортанда, семеро путников на следующее утро отправились дальше. По словам вождя, здесь уже они могли не бояться встречи с врагами, ибо сторожевые патрули воинства Эонвэ были совсем недалеко, охраняя готовящихся к отплытию эльфов Белерианда.
Кирша встала наутро с черными кругами под глазами, отчаянно зевая, и Рингвэн поняла, что та не спала всю ночь, боясь, как бы эльфы не ушли без нее тайком. Артайвэ с удивлением посмотрел на нее, потом на Рингвэн, на что последняя лишь молча развела руками. Он все понял и не стал ничего спрашивать.
Вскоре они начали встречать небольшие группы всадников или пеших воинов. Те радостно приветствовали путников и желали им счастливой дороги. По их золотым волосам, свету лиц и глаз Рингвэн узнала в них ваниар, Дивных Эльфов Валинора, хотя раньше встречала лишь потомков смешанных браков ваниар и нолдор. Но здесь невозможно было ошибиться. Какова же должна быть земля, где живет такой прекрасный народ? И как они, опаленные войной и муками плена, смогут жить там?
***
Вот, наконец, и море. Рингвэн, видевшая его впервые, с некоторым страхом смотрела на огромные белопенные волны, ударявшие в берег. И, похоже, раньше это не было морским побережьем – в воде виднелись кусты и трава, а кое-где разверзались огромные трещины, которые были заполнены водой… Море, и правда, поглощало Белерианд – медленно, но неотвратимо. Наверное, вскоре он совсем скроется под водой – и каменный остров Гондолина может стать настоящим островом или подводной горой… Это горько, но может быть, лучше так – морская вода смоет всю мерзость, которую принесли туда чудовища Моргота – Рингвэн вспоминала гадкую слизь драконов, которой они осквернили белые улицы, уже почерневшие от пожаров. Даже если бы он остался на суше и горстка выживших гондолиндрим вернулась бы туда – они бы не решились вновь выстроить город на этом пропитанном кровью и горем месте. Прекрасный Гондолин навеки исчез из Арды.
От этих мыслей ее охватила почти такая же тоска, как и в то время, когда ее только взяли в плен. Но тогда она думала, что и сама вскоре погибнет – а сейчас знала, что смерть ей не суждена. Тем горше она чувствовала свою невозвратную потерю – потерю родного дома, родной земли.
Но, может быть, она сейчас найдет другою свою потерю? Теперь им встречались не только воины, но и другие эльфы, желавшие ответить на призыв Валар и вернуться в Валинор. Она жадно расспрашивала их о беглецах из Гондолина, и, наконец, услышала желанную весть – «говорят, многие из них устроились здесь неподалеку».
Как на крыльях она летела к тому месту, что ей указали, спутники едва поспевали за ней – вдруг, вдруг, о, сладкая надежда – отец и мать живы… И вскоре увидела знакомую фигуру.
- Рингвэн, о, Рингвэн, неужели это ты? А Лалвэ и Айлинэль – они с тобой?
***
Не в силах сразу огорошить его ужасными вестями, она уткнулась головой в знакомое плечо, содрогаясь от рыданий – вопрос пробудил в ней страшные воспоминания. Ее спутники тактично отошли подальше, не желая мешать встрече друзей. Немного успокоившись, Рингвэн взглянула в глаза Линдиля, отца Лалвэ, и он все понял.
- Они погибли, - одними губами прошептал он. – Я не хотел верить своему сердцу.
В нескольких словах она рассказала ему о гибели Айлинэли, его жены. А чтобы поведать страшную правду о судьбе Лалвэ, ей пришлось собрать все свои силы. Но она ничего не скрывала – отец имел право знать все.
Что он думал, какие муки испытывал во время ее рассказа, сжимая кулаки и бледнея – Рингвэн не знала. Она знала лишь, что ему сейчас еще хуже, чем было ей тогда – ведь даже призрачной надежды помочь дочери у него не было.
После рассказа оба долго молчали. Рингвэн ничего не спрашивала, ибо не решалась побеспокоить скорбную тишину. Наконец, Линдиль заговорил:
- И я не могу рассказать тебе ничего радостного, Ринья.
Сердце Рингвэн упало. Нет, не суждена ей чудесная встреча – во всяком случае, по эту сторону Моря…
- Долго мы с Малдуином, твоим отцом, бились на стене. И на месте одного врага вставал десяток новых – и орки, и балроги, и другие злобные твари, порождения ненавистного Моргота. Мы уже не надеялись на победу и ждали смерти. И она не заставила себя долго ждать! Черная стрела пронзила горло Малдуина. Он выронил меч и щит и начал падать вниз со стены…
- И в этот самый миг появилась твоя мать. Прежде, чем я или кто-нибудь успели удержать ее, она бросилась вслед за мужем в огромный костер, что пылал внизу…
Рингвэн заледенела. Молча, не двигаясь, слушала она рассказ Линдиля дальше.
- Вскоре и меня ранили так тяжело, что падая на землю, я ожидал услышать зов Мандоса. Но вместо этого провалился в черное небытие. Очнулся я уже в горах. Товарищи вынесли меня с поля боя, не бросили и в узком тайном туннеле, через который ушли те, кому удалось спастись. Но я не благодарил их тогда – ведь вы все остались в городе… Как я хотел вернуться туда – и если не спасти вас, то хотя бы погибнуть рядом! Но мне не суждено было этого сделать…
По голосу Линдиля Рингвэн поняла, как эта мысль мучила его долгие, долгие годы.
- Я не мог обратиться к вам по осанвэ – ибо не желал выдать наше убежище Морготу. Впрочем, я и не надеялся, что кто-то из вас жив. Лишь теперь, когда я увидел тебя…
Он тоже умолк.
Им нечего больше было сказать друг другу, во всяком случае, сейчас. Слова утешения были бы пустой тратой времени. Рингвэн дотронулась до его руки и ушла прочь.
О каком еще горе, ужасе и несчастье предстоит ей узнать? Сколько все это будет продолжаться? О, сколько, сколько?
